«Гильза». Рассказ

     (Время прочтения — 18 минут)

     Вся эта история началась, когда я учился во втором классе. Как-то в школе на перемене, когда мы бегали по школьному двору, один из одноклассников похвалился необычным брелоком для ключей. Он был в виде автоматного патрона, насквозь просверленного и со вставленным кольцом. Мы столпились вокруг него и с интересом и завистью рассматривали необычную штуковину.

– Только учительнице не говорите, а то отберёт.

     Мы пообещали держать язык за зубами. Патрон был настоящий. Бока его тускло поблёскивали в лучах зимнего солнца. Даже капсюль не был пробит. Вот уж настоящее сокровище! Хозяин брелока важничал, то убирал его в карман школьных брюк, то нехотя, в ответ на наши просьбы, доставал его, чтобы дать ещё посмотреть, непрестанно озираясь по сторонам, опасаясь конфискации.

     «А ведь у меня тоже такие же пули есть», – подумал я, – «только без гильзы. Вот если бы где гильзу достать, можно было бы и мне такой же брелок сделать».

     С пулями была отдельна история. Однажды летом мои приятели с улицы, Лашманов Васька со своим старшим братом Сашкой, решили пойти на стрельбище, чтобы набрать стрелянных пуль и гильз. Перед этим они уговорили ещё двух пацанов, братьев Карагановых, наобещав, что там можно найти даже запчасти к автомату, а то и целый автомат, стоит только посмотреть в окопах. Шумной ватагой двинулись в путь ближе к обеду. Путь пролегал через весь город, потом по мосту через реку, затем с полкилометра вдоль трассы, а потом по боковой дороге ещё с километр. Всего пешком они прошли только в одну сторону около шести километров. В тот день на стрельбище никого не было, со стороны окопов оно было закрыто высоким забором. Пришлось обойти с другой стороны, где забор был поменьше. Чтобы набрать пуль, они перебрались через колючую проволоку и лазили, выковыривая их из песка. Конечно, ни о каких автоматах и запасных частях к ним речь и не шла, зато пуль они набрали целый мешок. Еле-еле доплелись домой, так как никто не подумал взять с собой воды. За всю дорогу сильно обгорели на солнце. Дома Карагановых по всем улицам полдня искала их бабушка, чуть не дойдя до сердечного приступа, а отсутствие Васьки с братом никто даже и не заметил. Разбирая накопанные пули, один из братьев Карагановых нашёл неразорвавшийся трассёр и, совершенно не думая, долбанул по нему молотком. Вырвавшимся на свободу пиротехническим огнём выжгло огромную дыру в паласе, только чудом не загорелся дом. Знатного ремня получили оба, и за несанкционированный поход, и за палас.

    Мне же от Васьки в подарок перепало около двух десятков автоматных пуль, да один пустой трассёр. Пули были «честные», калибра 7,62, на вид медно-жёлтого цвета с красной полосой по кругу. Трассёр был раза в полтора длиннее и с отверстием в торце, видимо из него и изливается пиротехническая смесь в полёте. В этих сверкающих на солнце кусочках металла чувствовалась скрытая сила, которая всегда будоражила сознание пацанов, заставляя их идти на риск ради обладания этим сокровищем.

     Вот я и задумался, где бы найти гильзы для этих пуль, чтобы наделать брелоков и тоже быть крутым среди школьных приятелей? Долгое время ничего подходящего не придумывалось, ни у кого из знакомых, кого я спрашивал, автоматных гильз не было, но идея меня не отпускала. И вдруг в один момент меня озарило: «Эврика! На 9 мая же салют стреляют у Вечного огня, там же и гильзы летят – только подбирай. В прошлом году народ стоял вокруг низкого заборчика, а автоматчики чуть ли не рядом. В момент перезарядки гильзы летели на газон, какой-то мужик перелез и подбирал – целую кучу набрал!»

     Я начал мечтать, что на 9 мая мы тоже пойдём к Вечному огню, и там я потихоньку перелезу через забор и буду ждать, когда отстреляют салют, а потом просто соберу гильзы в карманы. План мой казался таким хорошим, что постепенно я уверился в том, что мне достанется большая часть гильз, а может быть и все. Я начал задумываться, что карманов мне не хватит, чтобы положить в них все гильзы, надо с собой взять какой-нибудь мешок, хотя часть гильз можно отдать на хранение деду – вон у него какие больший карманы в пиджаке! Вечерами ложась спать, мне чудился целый ворох автоматных гильз, в которые я забиваю пули, надеваю их на кольца и даже меняюсь с приятелями на всякие интересные вещи.

     Время шло и наступил канун праздника. Вечером дедушка достал свой праздничный костюм, он признавал только костюмы коричневого цвета из плотной ткани, которая «хорошо держит стрелку», и начал его разглаживать. К работе он всегда подходил основательно и закончил только тогда, когда на пиджаке не осталось ни единой складочки, а о стрелки брюк можно было обрезаться.

– Ну, вот, – сказал он, – костюм готов, можно и чаю попить, а чай пить – не дрова рубить!

    После вечернего чая дед расположился за столом в сенях подле большого окна. Снаружи над окном нависают ветви старой яблони, создавая рассеянный свет и какой-то неповторимый уют. На столе разложены дедовы ордена и медали. Я сижу рядом и смотрю, как он начищает свои награды. Мазнув на металлическую поверхность старой губной помадой, он растирает её куском марли, на которой остаются серые следы окислов, а сама медаль начинает просто сиять, распространяя тяжёлый пряный аромат.

     Мне нравится рассматривать награды. Вот красивый серебряный орден Красной звезды, в центре которого изображение красноармейца в шинели с винтовкой, а концы звезды рубиновые. После чистки красноармеец как зеркало.

– Дедуль, а за что тебе Красную звезду дали? – спрашиваю я.

– За боевые заслуги, – нехотя отвечает дед.

– А расскажи? – прошу я.

– Потом как-нибудь.

     Дед немногословен, а что касается войны, так вообще никаких рассказов не дождёшься. Может быть иногда под настроение что-то и расскажет, но очень редко.

     А вот орден Отечественной войны I степени, его тяжело чистить, мелкие рифлёные золотые лучи потемнели за год, но и они вскоре засияли от полировки. А вот целых три медали на одной общей колодке – «За отвагу», «За боевые заслуги» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», видно, что сделаны из серебра.

– А почему эти на одной колодке?

– Я их на войне получил.

     Медали уже гораздо легче начистить, чем ордена. После чистки дедушка долго цепляет награды на пиджак, чтобы было всё основательно, порядком, как он сам любит говорить: «С чувством, с толком, с расстановкой». Ордена прикручивает в ранее проделанные дырки с правой стороны, с левой вверху колодку с тремя медалями, а ниже неё ряд юбилейных медалей наискосок, чуть-чуть наслаивая одну колодку на другую. Получилось очень чётко и красиво, от пиджака веет ароматом губной помады, медали позвякивают и сверкают в свете лампы, которую пришлось зажечь, так как за работой незаметно наступили сумерки.

– Дедуль, а мы завтра куда сначала?

– На парад пойдём, на площадь?

– А к Вечному огню пойдём? – с замиранием сердца спрашиваю я.

– Там просто митинг будет.

– Ну в прошлом году же ходили!

– Посмотрим. Может и сходим.

– Ну давай обязательно сходим!

– Чего пристал? Я же сказал – посмотрим. Иди-ка обними подушку, спать пора уже. Завтра рано вставать.

     Я ложусь и долго не могу уснуть. В голове вертятся разные мысли: «Надо как-то уговорить деда и бабушку после парада пойти на митинг, там же стрелять будут. Да ещё надо успеть дойти с площади к Вечному огню. А вдруг не захотят и с парада сразу домой пойдём? Нет, нельзя этого допустить, мне нужны гильзы». В голове вертятся и мешаются разные картины, танки сменяются пушками, они в свою очередь солдатами, палящими из с автоматов, ото всюду сыплются гильзы, звеня по асфальту, и я всё глубже и глубже проваливаюсь в глубокий красочный сон.

     Утром я проснулся сам, сегодня меня не надо будить. Мы быстро завтракаем и собираемся на праздник. Тут я замечаю, что мама и батя совсем не собираются на парад.

– Мам, а вы идёте?

– Нет, вы сами сходите, а мы пока приготовим праздничный стол.

     Дедушка облачился в костюм с орденами. Бабушка поверх платья надела синюю в белую полоску кофту, к которой приколоты медали. Не хотела надевать, дед заставил. Её медали нацеплены наспех, как будто она стесняется их носить, хотя, пройдя всю войну до Берлина, она вполне заслужила свои награды.

     Мы выходим из калитки и направляемся к площади. Идти довольно далеко, целых девять кварталов через частный сектор до большой улицы Маршала Егорова и от неё ещё квартала четыре. При каждом шаге позвякивают награды моих ветеранов. Солнце уже высоко, тепло, почти жарко, мне в шортах и футболке довольно комфортно. От дома проходим метров триста, и дедушка останавливается:

– Обождите… Немного отдышусь.

     Это опять прихватило сердце. Дед тяжело дышит, на лбу капли пота. Из кармана достаёт маленькую стеклянную пробирку с крошечными таблетками. Это нитроглицерин, без него он не выходит из дома. Мы ждём, пока лекарство подействует и посматриваем по сторонам. К празднику практически везде хозяева убрались перед своими дворами, вдоль пешеходной дорожки растёт зелёная трава, стволы деревьев выбелены известью. Через забор в одном дворе видны интересные домики для птиц.

– Смотрите, – показываю я, – скворечники как многоэтажные домики.

– Да, интересные, – соглашается бабушка.

     На высоких шестах макеты в виде двух- и трёхэтажных домов, с окнами, подъездами, через них шныряют воробьи, видимо, они и поселились в этих жилищах. Кто-то потратил много времени, чтобы сделать для птиц красивые обиталища.

– Пойдёмте потихоньку, – говорит дед, он уже отдышался, и пот не льёт с него ручьями.

     Мы двигаемся дальше. На улице Маршала Егорова, я вглядываюсь вдаль, где располагается сквер с Вечным огнём. Пока ничего не видно, людей тоже почти нет, но улица уже перекрыта для проезда. Минут через пятнадцать мы подходим к площади. Вдоль неё уже расположился празднично одетый народ, много ветеранов с орденами и медалями, не меньше детей с шарами и флажками. Милиционеры и военные расставляют зрителей и смотрят, чтобы те не заходили за ограждающий шпагат. Дедушка то тут, то там встречает знакомых, здоровается, поздравляет с праздником. От площади исходит гул тысяч голосов, иногда по воздуху пролетают упущенные или наоборот нарочно выпущенные шары. Я размышляю, где мне лучше встать у Вечного огня, чтобы гильзы падали рядом со мной и не надо было далеко за ними бежать. Скорее всего, лучше зайти с угла сквера, пробраться по газону и спрятаться за деревом рядом с солдатами.

     Наконец на трибуну поднимаются первые лица города, в последний раз проверяют громкоговорители и торжество начинается. Из динамиков на всю площадь раздаётся звучный голос:

– Парад!.. Смирно!

     Голоса зрителей постепенно становятся тише и смолкают.

–  Равнение на знамя!

    По площади солдаты Бузулукского гарнизона строевым шагом выносят знамя и останавливаются возле трибун. Командующий в кителе поднимается по лестнице и что-то говорит главе городской администрации, затем он в свою очередь что-то долго говорит в микрофон. Мне не интересно, действие ещё не началось, я думаю о своём: «Сколько же солдат в этот раз будет стрелять? В прошлом году пятеро было, может и в этом тоже пять? Если хотя бы три раза выстрелят, гильз прилично будет. А лучше бы пять раз стреляли. Хотя пять – это много, сразу в руки не соберёшь, а мешок никакой я не взял».

     Наконец нудный дядька закончил говорить в микрофон, и сразу из громкоговорителей зазвучали известные песни и марши: «Священная война», «Прощание славянки», «Марш парад» и другие. По площади пошли военные. Каждый из них шёл, держа автомат наперевес: «Эх! Вот бы они все разом пальнули, вот гильз было бы!». За солдатами по площади двинулись военные машины защитного цвета, в них офицеры кричали «Ура», проезжая мимо трибун. Вот здорово! Танк едет! Это был уже современный танк Т-62, он прогрохотал мимо нас, обдав напоследок сизым выхлопом сгоревшей солярки. После танка медленно двигается грузовая машина, борта её опущены, на платформе изображена инсталляция – советский солдат держит на руках бездыханное тело погибшего ребёнка. Помню, в школе она одноклассница всем уши прожужжала, что это именно её будут везти в машине по площади на руках. Присмотрелся, нет, не она. Да и ладно. Мне бы гильзы успеть собрать, вдруг митинг уже начался, а мы не успеем? Проехало ещё несколько грузовых машин, на платформах у каждой своя композиция, посвящённая Великой Отечественной войне и Победе.

     А вот что-то необычное! За машинами двумя группами выбежали военные. Напротив трибун одна группа напала на другую, завязался рукопашный бой. Солдаты в светлых гимнастёрках ловко кидают через спину тех, что были в тёмных и быстро их обезвреживают. Группы пробежали метров пятьдесят и повторяют представление прямо напротив нас. Здорово они приёмчиками владеют! На площадь организованной группой выбегают солдаты с автоматами и  стреляют холостыми, изображая настоящий бой. Поднялся грохот от выстрелов. И гильзы! На асфальт полетели гильзы! Только не достанешь, всё перегорожено, и милиционеры не пустят. Жалко. Хотя я у Вечного огня наберу, ещё побольше, чем здесь.

    За машинами уже пошли обычные люди, представители заводов, фабрик и организаций города. В руках у них яркие, красные флаги и транспаранты. Проходя мимо трибун все громко кричат «Ура», машут руками и флажками. Минут через десять людской поток иссяк, Парад закончился, зрители потихоньку начинают расходиться.

– Мы же сейчас к Вечному огню идём? – с надеждой спросил я.

– Не настоялся ещё? – спросила бабушка.

– Там тоже интересно, пойдёмте туда, на митинг!

– Ну, пойдёмте.

     Мы двинулись в путь. По дороге я всё прислушиваюсь, не стреляют ли салют из автоматов. Выстрелов не слышно. По тротуарам колонной двигаются люди. То тут, то там стоят группки, держа флаги, транспаранты. Они прошли по площади, теперь ждут, чтобы сдать на склад атрибутику. Повсюду кричат, подзывают знакомых, останавливаются, смеются, обнимаются, всячески мешая движению. Наконец мы выбираемся из толпы, сворачиваем на широкий тротуар и уже свободно добираемся Вечного огня.

     Здесь готовятся к митингу. Сквер, посреди которого находится Стелла погибшим и Вечный огонь, небольшой, похожий на вытянутый прямоугольник, примерно пятьдесят на тридцать метров. По центру вдоль всего сквера пролегает пешеходная дорожка, выложенная белыми бетонными плитами и ограничивается двумя выходами на противоположных концах.

     Зрители ещё не собрались, но постепенно подтягиваются, вставая вокруг низкого заборчика, обрамляющего сквер. Выступающие ещё не вышли к микрофону, но солдаты уже тут. Их, как и в прошлом году, пять человек, да ещё командующий ими лейтенант, но вот стоят они совсем не там, где я ожидал их увидеть. Они расположились по центру сквера рядом со Стеллой и переминаются с ноги на ногу. Сзади к ним не подберёшься, спереди центральная дорожка, тоже на ней не встанешь – прогонят. Да уж, задачка!

     Мы встали у ограды и ждём начала. Зрители быстро собираются. Дедушка увидел какого-то своего знакомого и отошёл поздороваться и поговорить. Тем временем к микрофону выходит какой-то деятель и долго говорит на тему войны. Я думаю о своём: «Надо как-то пробраться ближе к солдатам, иначе не успею собрать все гильзы. Но как? Если прямо здесь перелезть через забор, то метров двадцать надо бежать до них. Далеко. Лучше, наверное, зайти внутрь сквера по дорожке – вон кое-кто так и сделал».

– Бабуль, давай вон по той дорожке ближе подойдём, тут через деревья плохо видно.

– Давай, – и мы направляемся ко входу в сквер.

     Подойдя ближе, мы встаём у края бетонной плиты. Хорошо! До солдат метров десять, как закончат стрелять, я сразу подбегу и соберу все гильзы. Тем временем оратор сменился на другого. Солнце поднялось уже высоко и сильно припекает. Нас с бабушкой немного закрывает тень от деревьев, а вот солдатам оно бьёт прямо в лицо. Видно, что им жарко, тяжёлые автоматы оттягивают плечи, пилотки потемнели от пота.

     Перед Стеллой расположился постамент с лежащей на нём огромной звездой, из центра которой вырывается пламя. Это и есть Вечный огонь, зажжённый после Победы в честь погибших в этой войне. На белом мраморе Стеллы изображено склонённое красное знамя и надпись: «Вечная слава воинам-бузулучанам, отдавшим жизнь за освобождение родины от фашистских захватчиков».

     Мы стоим и слушаем выступление, ораторы меняются один за другим. Я думаю, что хочу скорее, чтобы был салют, набрать гильз и пойти домой. На параде было гораздо интереснее, а здесь только говорят. «Вот интересно, когда будут стрелять, гильзы сразу будут вылетать? Так и не уследишь за ними, могут закатиться куда-нибудь».

– Объявляется минута молчания! – зрители стихли, в громкоговорителях слышны мерные щелчки метронома.

     Наконец-то выступления закончены, и группа выступавших под траурную музыку возлагает цветы к Вечному огню.

– Готовься! – командует лейтенант.

     «Ура! Сейчас будут стрелять!», – ликую я.

     Солдаты сняли из-за спины автоматы, направили их вверх под наклоном, уперев приклады в плечо.

– Заряжай! – сухо клацнули затворы.

– Пли!

     Бабах!!!! Сизый дым от холостых выстрелов рванулся в небо.

     «А где же гильзы? Почему их нет?», – начинаю волноваться я.

– Заряжай! – опять защёлкали затворы, выбрасывая гильзы из стволов.

     «Вот они!», – мелькнула мысль, – «Надо приготовиться, под ногами у солдат все валяются»

– Пли! – следующий залп потряс округу. Уже немного запахло сожжённым порохом.

– Заряжай! – ещё пять гильз зазвенело по бетонным плитам.

– Пли! – дым от выстрелов лениво плыл между деревьями.

– На плечо! – скомандовал лейтенант, и солдаты закинули автоматы за спину.

     «Вот сейчас они пойдут, и я побегу соберу гильзы», – готовлюсь я к старту, – «всего десять штук, но и это хорошо».

– Направо! – скомандовал лейтенант, и солдаты чётко повернули в сторону выхода.

     «Вот сейчас они пойдут, и я побегу». Сзади, огибая меня, к солдатам рванула ватага из пяти или шести пацанов постарше меня и вмиг гильзы перекочевали с бетонных плит в их хищные карманы. Я даже дёрнуться не успел. Они уже бегут назад, а я кинулся туда, где только что стояли солдаты. «Ну может осталось хотя бы две или три гильзы?», – я тщетно шарю взглядом по бетонным плитам, ворошу траву газона, – «Ну хотя бы одна, хоть одна-разъединственная!!!! Но, нет. Гильз больше нет». Ошарашенный я возвращаюсь назад, где стоит моя бабушка.

     «Это просто катастрофа!!! Я столько о них думал, столько мечтал, а малолетние хапуги всё вмиг расхватали самым наглым образом. Зачем им столько гильз? Да они просто… грязными сапогами… наплевали мне в душу!!!»

     Не в силах больше сдерживать своё горе, своё полное разочарование в жизни, которая показала своё реальное жестокое лицо, я разревелся в голос.

– Саша, что с тобой? Ты чего плачешь? – заволновалась бабушка.

– Ги… ги.. гильзы не досталось… Всё рас… расхватали, – я ничего не вижу из-за застилающих глаза слёз, голос дрожит и заикается, – я ждал сам… а они… и больше нету-у-у-у-у-у.

     Слышится голос лейтенанта:

– Шаго-о-ом марш!

     Солдаты идут по дорожке на выход из сквера, в колонну по одному, чеканя шаг. Они приближаются к нам, а когда пройдут мимо, все мои надежды превратятся в прах. Сколько с самой зимы было мечтаний, рассуждений об этих гильзах! В последнее время я просто грезил ими наяву! Я распланировал абсолютно всё до мелочей и так бездарно мой план провалился! Я уже ничего не хочу, мне абсолютно ничего не нужно, кажется, что жизнь потеряла всякий смысл.

     Первый солдат в колонне уже поравнялся с нами, и тут к ним шагает моя бабушка:

– Сынки, у вас нету ещё одной гильзы? Видите, как мальчишка плачет? Не досталось ему гильзы, всё расхватали!

     Ни один солдат не сказал ни слова и даже не повернул головы к бабушке – они шагают строевым шагом, им нельзя отвлекаться. Но тут случилось чудо, и я через годы помню его как в замедленном кино, мутном и размытом от потока слёз. Солдат, шагавший четвёртым в строю, протягивает руку к автомату впереди идущего и резким движением дёргает затвор вниз. Стальная гильза, сверкая красноватыми боками, кувыркается в воздухе и приземляется на бетонные плиты, издавая поистине малиновый звон. Какая-то сила извне моментально кидает меня под ноги марширующим автоматчикам:

     «Скорее! Иначе гильзу затопчут сапогами! Руки бы мне не затоптали, да ладно, главное, её спасти!», – и уже через мгновение, – «Моя!!! Она моя!!! У меня есть гильза!!!!!!!»

     Восторг от обладания давно вожделенным сокровищем переполняет душу. Солнце ослепительно играет на мокрых ресницах калейдоскопом разноцветной радуги, а лёгкий ветерок ласково сушит все остатки горести. И жизнь заиграла новыми красками, в которой столько всего интересного и прекрасного. И люди вокруг нарядные и весёлые, и пацаны в цветных шортах хорошие и удаляющиеся спины солдат… И рядом бабушка, которая улыбается мне! И воскресшая из пепла как птица Феникс мечта!..

     Я крепко держу своё сокровище, теперь уже никто у меня его не отнимет. К нам подходит дедушка, он уже распрощался со своим знакомым и совсем не знает, какая буря тут сейчас происходила, пускай была она только в моей душе.

– Дедуль, смотри! – я показываю ему гильзу и улыбаюсь от уха до уха.

– Ну-ка, дай, гляну!

     Я передаю ему гильзу, он покрутил её в руках, понюхал и вернул мне:

– На, я их столько на войне насмотрелся!

     Я тоже нюхаю гильзу. Из раскрытого от выстрела дульца доносится запах сгоревшего пороха. Ах, как замечательно пахнет, лучше любого одеколона!

     Митинг окончен, зрители расходятся. Пошли и мы. Неспешно преодолеваем квартал за кварталом. У бабушки тоже больное с детства сердце, она не может быстро ходить. Я на ходу срываю жёлтый одуванчик и водружаю его в гильзу, как в вазу – очень красиво! Потом выкидываю его, гильзу убираю в карман, потом, испугавшись, что она может потеряться, сжимаю её в кулаке и не выпускаю уже до самого дома.

     А потом был праздничный стол, мама с батей успели вовремя. Приехал дядя с семьёй. Я хвалился гильзой и маме, и бате, и дядьке. Дядя Юра начал рассказывать, как он в Австрии таскал домой гильзы, патроны и даже как-то раз гранату, но это уже совсем другая история.

    ***

     Прошло уже много лет. Давно нет в живых ни деда, ни бабушки. У меня самого подрастает сын, который уже старше меня тогдашнего. Иногда открываю шкатулку, в которой хранятся ордена и медали. Рассматривая их, вспоминаю тот праздничный День победы и все события, связанные с ним. Я до сих пор благодарен моей бабушке, которая увидев моё расстроенное лицо, так просто и «по-женски» решила мою проблему, попросту попросив солдата. Я до сих пор благодарен тому солдату, который, не смотря на строевой шаг, понял моё «горе», а может быть просто не смог отказать моей бабушке, ветерану Великой Отечественной войны, вся грудь которой была в медалях, да это и не важно, и который одним движением возвратил мне радость и счастье. Светлая память нашим ветеранам, они навсегда останутся в наших сердцах, а тому солдатику, если он сейчас жив, доброго здоровья и всего самого наилучшего!

     А брелок я всё же сделал. Деревянной киянкой, чтобы не повредить пулю, я вогнал её в гильзу до самого красного пояска. Батя помог мне просверлить гильзу насквозь у самого донца, я продел в сделанные отверстия кольцо и долго носил этот патрон на связке с ключами как напоминание о великом празднике и настоящих человеческих сердцах.

Поделиться ссылкой: